О чем сегодня говорят офицеры, солдаты, сержанты в казармах, в штабах и на отдыхе

 Военный обозреватель «Комсомольской правды» полковник Виктор Баранец и эксперт, полковник Михаил Тимошенко обсудили плюсы и минусы военной реформы.

Баранец:

– Ну, что, уважаемые радиослушатели, телезрители, читатели «Комсомольской правды», поскольку мы с Михаилом военные люди, будем мы говорить о нашей многострадальной военной реформе. Суть ее, я надеюсь, уже давным-давно ясна. Вектор позитивный абсолютно ясно очерчен. Мы хотим, чтобы у нас была небольшая, мобильная, хорошо вооруженная и имеющая прекрасные командные кадры армии. Тимошенко, вы согласны?

Тимошенко:

– А армии противника были меньше, хуже вооружены, а их командиры были врожденными идиотами.

Баранец:

– Ну, это мы вот так шутим. Мы сегодня решили поговорить о том, о чем сегодня говорят офицеры, солдаты, сержанты в казармах, в штабах, на отдыхе. О том, куда движется наша реформа, что уже достигнуто, что можно оценить со знаком плюс, где еще есть узкие места, а где, возможно, и придется пересматривать какие-то ранее принятые решения. Но мы люди позитивные, начнем с позитива.

Тимошенко:

– Что больше всего вызывало воплей – сокращение вдвое числа офицерских должностей.

Баранец:

– Да, было 355 тысяч, решили оставить 150 тысяч.

Тимошенко:

– А откуда получилось 355?

Баранец:

– Это докладывает полковник Баранец: 355 тысяч – это было штатных должностей. Но не все они были заняты.

Тимошенко:

– Откуда это вообще взялось? Их-то было еще и гораздо больше – миллион. Ведь когда у нас Советский Союз почил в бозе…

Баранец:

– Да, была почти пятимиллионная армия.

Тимошенко:

– Это все вместе, вместе с внутренними войсками, с пограничниками и т.п. Значит, предусматривалось, что в случае войны она развертывается более чем в два раза. В Великую Отечественную войну мы призвали каждого десятого. Когда Советский Союз почил в бозе, Павел Грачев, которого звали Паша Мерседес, был отнюдь совершенно не дурак, он понимал, что становой хребет, костяк армии – это офицерский корпус. И он его пытался сохранить. Хотя 900 тысяч офицеров так или иначе ушло. А дальше получилось, что? Последний год внятной боевой подготовки – 1991-й. Допустим, человек в ту пору был лейтенантом – 24 года. Добавляем почти 20 лет. Вот ему 42, и его уже надо увольнять. Он 20 лет почти ничему не учился. А боевая подготовка и военное ремесло – это такая штуковина, которой учатся с рук, как повара.

Баранец:

– Я понимаю, но я хотел бы вернуться к цифре 355.

Тимошенко:

– Так вот, 355 – это должности. Живых людей было меньше.

Баранец:

– Берем 300 тысяч.

Тимошенко:

– Делаем 15 процентов – среднее количество офицеров от числа личного состава.

Баранец:

– Как это на Западе делается, да? Этакая универсальная формула? Начальник генерального штаба именно и сказал, назвал такие цифры.

Тимошенко:

– Если бы он свободно читал на английском, он бы увидел, что в нашей бригаде, в управлении, осталось 38 офицерских должностей на четыре тысячи с лишним личного состава. У американцев в любой другой бригаде у них взаимозаменяемые органы управления – 57 офицерских должностей. Значит, у нас получилось 9 процентов в сухопутных войсках, а у них 16.

Баранец:

– Так, поехали дальше.

Тимошенко:

– Мы тут же забыли, начальник генерального штаба и иже с ним. Кто не читает на английском, что у них существует резерв армии США и национальная гвардия. И там же штатные офицеры, кадровые. Так вот у них-то не 15, а у них, как бы не 20-22 процента офицерский корпус составляет.

Баранец:

– Михаил Владимирович, позвольте задать вам один ехидный вопрос: итак у нас было 355 тысяч офицерских должностей. Если учитывать, что армия у нас на тот момент, да и сейчас остается немногим более миллиона…

Тимошенко:

– На самом деле меньше.

Баранец:

– Ладно, берем миллион. 350 тысяч офицерских должностей, это треть армии, согласитесь, это профессионалы. А вы назовите мне еще другую такую армию, в которой было бы такое количество профессионалов?

Тимошенко:

– У американцев офицеров примерно больше 20 процентов на сегодняшний день.

Баранец:

– Но не 30 процентов.

Тимошенко:

– Но у них сержанты, которые служат помногу лет. Все было замечательно, сокращали, сокращали… А вот, когда министр обороны сказал принято решение набрать еще 70 тысяч офицеров, это, о чем говорит? О том, что вдруг стало понятно, что досокращались до того, что офицеров не хватает для выполнения элементарных задач.

Баранец:

– Внимание, а сколько их за штатом?

Тимошенко:

– Замминистра обороны Панков говорит: «Да, мы будем по возможности использовать тех офицеров, кто за штатом». Начальник генерального штаба говорит: «Ни в коем случае тех, кто за штатом». Видимо, начальник генерального штаба хорошо понимает отношение тех, кто за штатом к призывам тех, кто остался в штате.

Баранец:

– Вы знаете, что меня восхитило, когда он выступал Николай Егорович Макаров, на офицерском собрании, мне понравилась его высокая гренадерская честность. Знаешь какая? Он с высокой трибуны офицерского собрания честно признался, чуть не вызвал аплодисменты в зале. Он сказал: «Мы должны открыто признать, что мы начинали военную реформу без четкого плана».

Тимошенко:

– Не прошло и трех лет, как начальник генерального штаба признался, что реформы осуществляются экспромтом.

Баранец:

– Давай будем немножко, как бы понимая, жить, понимая трудности людей, которые взялись за такое гигантское дело. Я хочу немножко посопереживать этому делу.

Давай все-таки о плюсах. Можно я назову с лету? Сказали, что оставим 150 тысяч офицеров. Правильно? Правильно. Но в то же время Анатолий Эдуардович сказал правильную мысль, на мой взгляд: «Будет меньше офицеров, но мы им будем больше платить». Хорошо? Хорошо, пролетаем дальше. Миша, совершенно очевидно, что военная реформа нацелена на перевооружение армии. Понятно – 20 триллионов до 20 года и 75 процентов новых вооружений. Что здесь плохого? Хотя бы в плане, есть что-то плохого? Я хочу все же понять?

Тимошенко:

– Секунду. План строительства коммунизма, тоже вещь замечательная.

Баранец:

– Я понимаю, на что ты намекаешь. Но это позитивный вектор ли нет?

Тимошеко:

– Я намекаю на то, что у нас существовала целая куча национальных проектов, федеральных программ. Мы никак не реформируем свою пенсионную систему – все время промахиваемся с монетизацией льгот и т.д. И я хочу вот чего сказать, что у меня такое ощущение, что Анатолий Георгиевич Сердюков, соглашаясь на то, чтобы стать министром обороны и осуществить перевод армии, как называют, к новому облику, не подозревал, что на него обрушится. Потому что армии без вооружений не бывает. А в каком состоянии у нас оборонно-промышленный комплекс, министерство промышленности и торговли, вообще говоря, само по себе представляет плохо. А спрашивать-то будут с кого? С Министра Обороны, в конце концов.

Баранец:

– Можно я переведу на русский язык, что ты хочешь сказать? Ты хотел сказать, что военная реформа предусматривает одновременное реформирование и военно-промышленного комплекса.

Тимошенко:

– Конечно. Потому что у нас была не армейская реформа, на которую человека покупали, а военная реформа государства.

Баранец:

– В свое время министр обороны Родионов сказал, что военная реформа, это не реформа армии. Это одновременная реформирование всех силовых звеньев государства.

Тимошенко:

– И силовых, и тех, кто их подпитывает.

Баранец:

– Или тогда надо говорить, реформа армии.

Тимошенко:

– Реформа армии, это то, что не касается промышленности.

Баранец:

– Самобытная, самосуществующая структура. Во время этой реформы прапорщиков и мичманов мы что?

Тимошенко:

– Изничтожили.

Баранец:

– Как институт. Внимание, Михаил, но военная служба законами Российской Федерации предусмотрена еще в дюжине силовых ведомств.

Тимошенко:

– А там отсталые ретрограды, и они прапорщиков ликвидировать не стали.

Баранец:

– И когда руководство страны сказало нашим армейским реформаторам, ребята, но вы сходите там вот в МВД, сходите в ФСБ, договоритесь, чтобы был какой-то закон касательно всех военнослужащих. И что там сказали? До свидания, ребята. Вы знаете, нам прапорщики и мичманы блистательно служат. У нас уже звонок.

Радиослушатель:

– Добрый вечер, меня зовут Владимир Иванович. Я думаю, что за военную реформу с руководства Министерства обороны никто и спрашивать не будет. Потому, что до сих пор, за что ни спросили, все как шло, так и идет.

Баранец:

– Но вот недавно очень серьезный нагоняй за взрывы складов 102-й базы.

Радиослушатель:

– Это называется «Маски-шоу». Такое же шоу было, когда и предыдущий арсенал сгорел.

Баранец:

– В какой форме вы хотели бы, чтобы прозвучали выводы в отношении оценок реформы и ее руководства?

Радиослушатель:

– Я не хочу никаких оценок, я просто говорю с нынешним руководством Министерства образования – никто никак спрашивать не будет. Я думаю, что сокращение армии на нынешнем уровне не закончится, оно пойдет и дальше.

Баранец:

– Мы здесь с Михаилом не хотим сказки слушать. Мы слушаем обычно людей, у которых сказал «а» и сказал «б».

Тимошенко:

– Владимир Иванович, допустим, я бы понял, если бы вы сказали: если придет очень большой, сильный и злобный враг, то никому не надо ни с кого спрашивать. Он спросит со страны. Но, вы же об этом не говорите. Или тогда оцените, какой у нас есть зазор? Каким временем мы располагаем для того, чтобы эту реформу завершить? И откуда у нас исходит основная угроза? Со стороны НАТО, которое не может справиться с Ливией на сегодняшний день? И ли со стороны Грузии, или со стороны Ирана, или еще дальше на Восток?

Баранец:

– Или восточного милого соседа?

Радиослушатель:

– Нет, у нас и Грузия будет таким же врагом, как нынешнее НАТО.

Баранец:

– Ну она уже есть – будем говорить так. Я имею в виду по объему, по ситуации и по нашим возможностям.

Тимошенко:

– 58-я армия на сегодняшний день способна выбить зубы не только у Грузии, а у всех. Кто там еще окажется, если только турки не придут. Так что Владимир Иванович, извините, не зачет.

Вот ты говорил, допустим, повысить денежное довольствие. Всем ровно размазать по куску хлеба не решились, решились стимулировать 400-м приказом. Все, 400-й приказ – очень хорошо. Но страна вошла в рынок и кто мог заподозрить, что уж если людям денег дают, то не найдется тех, кто эти деньги попытается отнять.

Баранец:

– В принципе, доброе дело, да. Сначала 10% офицеров живут как люди. Потом 30%. Причем, я помню хорошо, Панков в эфире называл даже цифры, которые будут свидетельствовать о наращивании денежного довольствия.

Тимошенко:

– Но дальше что получилось? Я предполагаю, что понимаю психологию того командира, который в липецком авиацентре учинил это чудо. Я вас представил к награждению деньгами, вы со мной и делитесь. Я вам кормилец, отец и всему тому подобное. И это все на фоне того, что нам говорили, что нужны новые офицеры, новое поколение должно понимать… Я хочу сказать, что у нас существует какая-то странная вещь. Какая б ни была замечательная идея, она извращается на этапе исполнения. То есть, законы святы, но исполнители лихие супостаты. Это ж удавиться можно с такими исполнителями.

Виктор, я бы в таких условиях министром обороны работать не смог. Ведь любая идея добрая пытается аппаратом быть угробленной. 400-й приказ. Начинаются поборы в частях, чистой воды рэкет. Под угрозой увольнение, лишение премий, удушение, прикрывание любого карьерного роста.

Баранец:

– Это же легко прогнозировалось, Михаил. Уж что-что, а там, где в России дележка денег, обязательно возникает скандал. Потому я не считаю этот приказ, мягко говоря, трезвоном. Эти последствия можно было предугадать?

Тимошенко:

– Обязаны были предугадать.

Баранец:

– А я вообще бы отказался от этого приказа.

Тимошенко:

– Проще было ту сумму, которая выделяется на 400-й, разделить на увеличение, допустим, должностных окладов всем за звезды, за должности, за классность. Давайте эти деньги за классность. Только очень жестко ее присваивайте. А то сейчас получается, что за классность человек получает меньше, чем за физкультуру.

Звонок Сергея:

– Я сугубо штатский человек. Я мужчина сильный, но у меня комок к горлу подкатил. Полковник Баранец сказал, что с три шеи «витязей» наших распускают. Это ужас какой-то. Наша армия сильна с внешним врагом. Почему с внутренним врагом какое-то молчание ягнят?

Баранец:

– Разрешите уточнить. Полковник Баранец сказал, что вопрос об этом будируется, что идет какая-то штабная возня, я сказал, что Министерство обороны пока категорически отрицает факт принятия такого решения. Пришло еще одно подтверждение, что документов Министерства обороны о роспуске «Стрижей», «Витязей» нет. И, тем не менее, что бы нам ни говорили в военном ведомстве, мы прекрасно знаем, что уже несколько лет подряд делаются потуги, подкопы, как хотите, развалить эти две группы, сделать какую-то национальный пилотажный центр или группу, которые будут летать уже не на СУ-27 или Миг-29. Конечно, досадна, что такие великолепные пилотажные группы, наша мировая гордость, могут быть распущены. Мне кажется, что до этого не дойдет.

Тимошенко:

– Я надеюсь, что не дойдет. Потому что это единственные в мире пилотажная группы, которые пилотируют на боевых серийных машинах. Лучшей рекламы авиационной технике не придумать.

Звонок:

– Я хотел бы по поводу реформы. Вы говорите, плюсы и прочее. А я считаю, что вся почти реформа – это минус. Начнем с чего? Армия на чем держится? На офицерах. Офицеры готовятся где? В учебных заведениях. Что у нас творится с учебными заведениями? Разваливаются.

Баранец:

– Спасибо за звонок. Я люблю объективность. Вы говорите, разваливаются. А нам по-другому говорят: идет реформирование военной учебной системы. Нам не нужно в год выпускать 18 или 20 тысяч офицеров, а надо максимум шесть. Скажите, что бы вы делали на месте министра обороны, когда вам не нужно 20 тысяч офицеров, а нужно шесть?

– Да, можно сократить. Но это не значит – прекратить прием. Ведь прекратили прием. Сейчас уже два года нет приема в учебные заведения. Наиболее важные учебные заведения – это академии, в которых готовится старший офицерский состав, основное звено, полковое звено. Академия Дзержинского фактически развалена. Академия химзащиты уже переведена в Кострому. Академия, может быть, лучше город сделала. Но сама-то академия лучше не стала. Куда делись профессора? Куда делись доктора наук? Они поехали в Кострому? Шиш вам, чтобы они поехали. Точно так же – Академия Куйбышева. Точно так же, как Академии Дзержинского. Где Академия Куйбышева? Нет. Где бронетанковая Академия? Нет. Так чего мы хотим?

Тимошенко:

– Если шесть тысяч офицером нужно ежегодно, с учетом убыли по здоровью, по уму и тому подобное. Видимо принимать надо тысяч семь на первый уровень обучения. Десять. В скольких училищах их учить?

Я вам отвечаю точно. Академия Куйбышева имела переменный состав 1200 человек в период своего расцвета с 70-го по 80-82 год. Нам нужно 1200 саперов?

Радиослушатель:

– Вы еще одну вещь забываете. Если вы человек военный, то вы, очевидно, просто не знаете структуру Вооруженных сил. А у нас Вооруженные силы это не Министерство обороны. Его и не нужно называть даже Министерством обороны. Как раньше существовал министр армии и министр флота. Вот и все.

Тимошенко:

– Что с вами? Мы говорили о кислом, а вы перешли на широкое.

Радиослушатель:

– А я вам говорю почему. Вы говорите, у нас из академии выпускалось 1200. А куда они шли? Вы знаете, Академия Куйбышева для кого готовит офицеров?

Тимошенко:

– Я догадываюсь, для кого Академия Куйбышева готовит. Я ее заканчивал. 1200 выпускников Академии Куйбышева. У нас 1200 дивизий? Они выходили на должность дивизионного инженера.

Баранец:

– Вы хотите, чтобы у каждого рода была своя академия ФСО? У МВД – своя, у ФСБ – твоя. Вы это хотите сказать?

Радиослушатель:

– Это и не надо делать. А у нас получается так: сейчас мы все позакрывали, а МЧС-овскую и налоговую академии открыли.

Тимошенко:

– А МЧС и налоговая не участвуют в реформе армии.

Баранец:

– Мы почему-то перешли от разговора профессионалов, а мы как пьяные отставники на завалинке сидим.

Звонок Геннадия:

– В свое время министр обороны показывал нашему премьер-министру деревеньку под Питером, построенную якобы для офицером, уволенных в запас.

Тимошенко:

– Вы имеете в виду 370 коттеджей?

Геннадий:

– Да. До сих пор этот вопрос до такой степени утих, и никто его почему-то не вспоминает. А ведь конкретно два должностных лица, непосредственно посмотревшие на все это, и принявшие даже решение по этому вопросу. А воз и ныне там. Меня еще волнует вопрос такой организации, которая называется ООО «Славянка», которая в последнее время присосалась как пиявка к Министерству обороны, и довольно неплохо сейчас сосет из этого министерства денег. Я бы уточнить хотел, кто же руководитель этой организации? Каким образом она так сумела присосаться к телу Министерства обороны и до сих пор продолжает очень творчески из него высасывать материальные ценности? А уже о хозяйственной деятельности нашего министерства говорить и обсуждать: как попилили на местах денежные средства, которые достались, кто у кого украл, конечно, это не красит наш офицерский корпус. Но, как у нас говорят про рыбу: рыба у нас всегда гниет не с хвоста.

Тимошенко:

– По-моему, эти коттеджи под Питером так и не заселены.

Баранец:

– Да, вы абсолютно правы, здесь происходят серьезные дела. Какая-то загадка. 370 коттеджей под Питером стоят. Но когда стали желающие жить ехать, то они увидели, что в таких температурах жить нельзя. Огромные деньги Министерство обороны платят штрафы за обслуживание, за поддержание. Это уже попахивает гораздо более серьезным. Что касается «Славянки», тут не меньше мути. Совершенно не понятны исходные, юридическая позиция этой фирмы.

Звонок Валерия Семеновича:

– Я офицер, демобилизовался в 92 году. Служил под Киевом, был замкомандира авиационного полка по инженерно-авиационной службе. Главный бич нашей армии – это нищета духовная и материальная.

Баранец:

– Офицеры сейчас уж начали подниматься к какому-то классу буржуазии. Офицер получал 15 тысяч. А сейчас приносит 80.

Тимошенко:

– Это только те, кто получает по 400-му.

Баранец:

– Да. Значит, тогда армия не вся в нищете. Давайте будем честными. Часть армии уже нельзя назвать нищими.

Тимошенко:

– К сожалению, у нас и сейчас в составе офицерского корпуса есть те, которых, как в армии говорят, оторвать, выбросить, а еще лучше прикопать, чтобы не воняло.

Баранец:

– Давай подробности.

Тимошенко:

– Всем известно: коррупция искореняется с великим трудом. Для того, чтобы хоть как-то ее ограничить, создали Рособоронпоставку, создали отдельно Гособоронзаказ. Гособоронзаказ должен был контролировать контракты, которые Рособоронпоставка заключает с промышленностью по заявкам генералам. На министра обороны повесили определенную ответственность за то, что коли он будет поучать технику, то есть, за Гособоронзака, он сказал: давайте мне их сюда. Дали. Дальше мы имеем кого? Белевитина. Святой человек, врач. И тем не менее, его берут, штурмуя квартиру дамы из Гособоронзаказа, которая должна была его контролировать. Есть такие орлы.

Баранец:

– Уважаемые радиослушатели, быстро пролетел этот час. Просьба присылать свои темы, свои проблемы. Всего вам доброго.

Взято здесь

Самые читаемые материалы